Общественная жизнь

Серое квадратное здание университета стоит у края обширного поля рыночных палаток панельным памятником бетонной совдепии. О него дробятся бурные волны улицы Ледовых Героев. Через дорогу с утра и до позднего вечера, словно водоворот, бурлит автостанция. Маршрутка мягко подкатывает к асфальтовому причалу. Стараюсь выскочить первым, иначе придется закрывать дверь, а тут уж неминуем грозный окрик водителя: "Незакрыл!" или "По голове себе так грохни!", - смотря по обстоятельствам.
     Низкое крылечко - увалень вахтер с неизменным утренним "аусвайсконтролем" - и я в полутемном вестибюле вуза. Куртка набухла от дождя и прибавила в весе, кажется, пару килограмм. Гардеробщица, старушка в огромных очках, с неудовольствием берет ее:
     - И чего это она у тебя такая тяжелая, сынок?
     - А это бронежилет, - пытаюсь пошутить я.
     Смеясь (воистину, что старый, что малый - все равно), она вручает мне алюминиевый номерок.
     Над лифтами - строгая надпись: "не более 4 человек!". У двух лифтов выстроилось в очередь в несколько раз больше людей, чем надо. Потому, не тратя времени зря, иду на лестницу. Второй этаж... Третий... На площадке чтевертого, задумавшись, не сразу оборачиваюсь на звонкое "Привет!" На меня весело и задорно смотрит пара карих искристых глаз. Настя, профорг факультета, белозубо улыбается и кокетливо поправляет подкрученные щипцами темные волосы.
     - Привет, Настя. - я намереваюсь продолжить свой путь.
     - Кстати, Роман, сегодня у нас среда, так что...
     - Помню я! - на самом деле ничего не помню, но ладно. - Редколлегия?
     - Да нет, дебют! Репетируем сегодня в актовом зале - Махмудов нам его сгодня на 3 пробил. - Девушка тихонько хихикнула моей забывчивости.
     - ОК, буду!
И я побежал дальше - звонок уже пел-заливался по этажам, а опоздать к Щербиной на пару (а это - гарантированный нагоняй. Если пустят совсем не хотелось.
     Лекции сегодня отчего-то казались нуднее обычного. Под конец на философии я и вовсе задремал, так что мой приятель еле растолкал меня под подозрительно косым взглядом преподавателя. Писать конспект я сейчас был не в состоянии, тем более, что прошел от нечего делать на больничном эту тему самостоятельно. В ожидании звонка вывел карандашом на парте "Здесь было зверски убито время". Потом подумал, и стер.
     Даже надоевшие за полтора месяца репетиции "Дебюта первокурсника" казались спасением. Наконец - звонок! У лифта снова очередь - сбегаю опрометью, пока нет толпы возле раздевалки. Гардеробщица так старается, что обрывает на куртке петельку. Мое "незлое тихое слово" она никогда не услышит, хоть и делает так уже 8й раз.
     Пустой актовый зал зеленеет бархатом кресел. На первых рядах собрался наш "творческий коллектив". Настя, стоящая у музыкального центра, смеется и посылает мне оскорбительный воздушный поцелуй. Сажусь в пустое кресло, слегка обиженный. Еще бы, она меня ни во что не ставит, это же видно! А стоит лишь один раз увидеть нашего профорга, чтобы понять, как тяжко переживать невнимание с ее стороны. Сказать, что Анастасия красивая - все равно, что назвать Рембрандта художником, а Пушкина - поэтом. И тот, и другой потратили бы литры чернил и красок, описывая ее совершенство. Ее возвышение началось после конкурса красоты, на 2 курсе. В профорги ее выдвинул общественный декан, моментально положивший глаз на красавицу. Утвердил кандидатуру декан обычный, Махмудов, широко известный в узких кругах волокита. А она, заморочив голову обоим, вдоволь насмотревшись на их противостояние, продинамила начальников. Но они были люди не мстительные и не стали прогонять девушку с ответственного поста, тем более, что с общественной работой она справлялась на редкость успешно, умудряясь еще каким-то чудом учиться на "отлично", заниматься теннисом дважды в неделю и всегда пребывать в отличном настроении.
     Сегодня у меня, наверное, не задался день. Как минимум половина участников моего номера не явилась, так что репетиция номера не могла состояться в принципе. Так что мне битых 2 часа пришлось сидеть в 3 ряду и смотреть, как режиссер-наемник бесконечное количесство раз заставляет моих однокурсников правильно выходить и "технично" кланяться.
     За окнами, между тем, потемнело. Свет в зале становился все более желтым, все менее естественным. Режиссер стал чаще посматривать на часы, и наконец остановил репетицию, подошел к Насте и сказал ей что-то. Тут же в микрофон мы услышали голос нашего профорга:
     - Спасибо, ребята. Сейчас Евгений Иванович должен срочно уходить, так что продолжим завтра. Отдохните как следует, и завтра к 3 часам чтобы были у общественнного деканата. - голос ее звучал звонко и бодро, как обычно.
     Интересно, она вообще способна устать?
     Размокшая кепка скользит у меня в руках. Тошно становится от мысли, что вот сейчас надо уйти из светлого, теплого и сухого корпуса на раскисшую улицу, где, кажется, дождь не окончится никогда. Пытаясь хоть как-то оттянуть этот момент, вжимаюсь в кресло и стараюсь не шуметь. Мне слышно, как расходятся ребята, как смолкает их веселая речь. Под потолком гудят люминисцентные лампы. Сцена темна и задумчива, как будто отдыхает, ожидая следующего мероприятия.
     Наконец тишина. Теперь пора и мне уходить, а то действительно не заметят и закроют на ночь - тогда уж не докричишься, не доколотишься. Встаю с кресла. Внезапно укоризненный голос заставляет меня вздрогнуть:
     - А ты, Рома, наверное, ночевать тут собрался?
     Настя стояла у умолкнувшего магнитофона. Ее темные глаза смотрели снисходительно и насмешливо. А я глядел на нее, не отрываясь. Очень уж хороша была Настя в связанном ею полосатом свитере. Небольшого роста, она была удивительно гармонично сложена. От стройных ножек до восхитительной формы груди и поуобнаженных плеч - все в этой девушке было восхитительно. А если напрячь фантазию... Интересно, кстати, посмотреть на того, кому фантазия здесь ни к чему. Удивительно дружелюбная и открытая, Анастасия все же ни разу и словом не обмолвилась, есть ли у нее парень. Хотя тут и одного взгляда достаточно...
     Наверное, я слишком поддался воображению. Позже выяснилось, что я смотрел на нее молча целую минту, даже рот приоткрыл. От нее это, разумеется, не укрылось. Настя улыбнулась и, как ни в чем ни бывало, произнесла:
     - Возьми-ка этот магнитофон и пошли, отнесем его в общественный деканат.
     Музыкальный центр был вовсе не тяжел, общественный - близко, а выполнять распоряжения такого профорга было сущим удовольствием.
     Общественный деканат - длинная узкая комнатушка, обставленная старой мебелью. Я поставил магнитофон на книжную полку и уже собирался уходить, как вошла Настя.
     - Кстати, Рома, совсем забыла. Я же собиралась тебе твою кассету отдать!
     Про кассету с музыкой для танцевального номера, который отпал на третьей же репетиции, я успел уже забыть.
     - Сейчас, она здесь, на шкафу. - с этими словами Анастасия залезла стул и заглянула на пыльный книжный шкаф, который когда-то, возможно, украшал кабинет большого начальника, а теперь тихо доживал свой мебельный век здесь.
     - Вот она, нашла.
     Внезапно девушка потеряла равновесие на высоких каблучках и замахала руками в воздухе, уронив кассету на пол. Я подскочил к стулу, страхуя ее от падения. Мои руки неожиданно для меня схватили Настю за бедра. "Лучше быть нахалом чем позволить девушке упасть!" - эта мысль меня мало успокаивала, когда она, заняв устойчивое положение, повернулась ко мне лицом и спрыгнула вниз. Прыгая, она обперлась ладонями об мои плечи. Теперь стоя на полу, она не спешила убирать свои руки.
     - Извини, пожалуйста. - сказал я, как мне казалось, краснея.
     - Нет, это ты извини.
     С этими словами Настя приникла страстным поцелуем к моим губам. Мне не оставалось ничего другого, как обнять ее - так крепко и нежно, как я только и был способен. Аромат ее волос дурманил, нежные прикосновения уносили далеко-далеко, за сотни миль от тесной комнаты, набитой хламом, от скучного университета, от загазованного мегаполиса на берегу мелководной речушки - за облака...
     Анастасия, прикрыв глаза, продолжала покрывать горячими поцелуями все мое лицо. Ее пальчики в это время судорожными движениями расстегивали пуговицы моей рубашки. Я же одной рукой гладил ее приятной округлости попку, другая рука давно уже прокладывала себе путь под свитер - к волнующе гладкой коже настиной груди. За дверью послышались голоса и чей-то идиотский смех.
     - Надо дверь закрыть! - я отпустил девушку, схватил ключ со стола и торопливо повернул его в замке.
     Обернувшись, я не поверил своим глазам. Настя сидела на полированном письменном столе За каких-то 10 секунд, пока я отворачивался, она успела стянуть с себя свитер и джинсы, оставшись в кружевных шелковых трусиках. Моя возлюбленная была так прекрасна в своей наготе, казалась настолько небесно-воздушной, что несколько долгих мгновений я просто наслаждался чудным зрелищем, не решаясь прикоснуться к этой неземной красоте. Заметив мою нерешительность, девушка поманила меня пальчиком:
     - Ну же, Ромочка. Сделай меня счастливвой...
     Подойдя
к Насте, я вновь горячо поцеловал ее в губы, но не стал задерживаться на них, а скользнул вниз - к точеной, лебединой шее, к упругой гладкой груди. Лизнув вишневый сосок, я уловил ее сладостный шепот-стон. Рука моя вела себя куда смелей, проникая под влажную ткань ее трусиков. Я провел рукой по губкам, потом осторожно ввел палец в святая святых девушки, нащупав набухающий бугорок.
     Настя подалась вперед и начала ритмично двигать бедрами:
     - Ну же!.. Возьми меня...
     Я никогда не даю повода девушке просить меня дважды. Сбросив одежду, хватаюсь руками за попку Насти и медленно вхожу в нее.
     - А-а-ах!.. - девушка отрывисто вскрикнула и попыталась меня обнять.
     Мы начали двигаться: сначало медленно, затем - все быстрее и быстрее. Настя тихонько постанывала, закрыв гдаза и закинув голову. Как это чудесно - самому регулировать темп! Чуть только я чувствовал, что тяжелая и теплая волна подступает к низу живота, как тут же замедлял движения. А когда ощущение проходило, разгоял девушку до бешеной скорости, как машинист, выжимающий из локомотива полную мощность. Это восхитительно - видеть, как в такт сильным ударам вздрагивают острые грудки девушки, слышать, как меняется ее дыхание, как стон переходит в сладострастный крик.
     Апофеоз наступил одновременно. Почувствовав, как влагалище Насти плотно сжало мой член, я увеличил скорость до предела. Стоны и вскрикивания любимой слились в один общий звук. Она дотянулась руками до моих лечей и сжала их со всей силой, на которую была способна.
     Через несколько секунд все кончилось. Я привлек девушку к себе, и она, открыв глаза, тесно прижалась щечкой к моей щеке.
     - Ах, милый, что же теперь будет!..
     - Не беспокойся, Настёнка, я тебя люблю, нам теперь будет хорошо вместе.
     Время показало, что я не ошибся. Нам было хорошо еще много раз. Но это уже совсем-совсем другая история...